Истоки поведения России

Николас Гвоздёв, The National Interest, №75, весна 2004 года (США).
(“The Sources of Russian Conduct” by Nicolas K. Gvozdev)

Перевод Александра Вдовенко.

Николас Гвоздёв занимает должности исполнительного редактора журнала The National Interest и старшего научного сотрудника в области стратегических ислледований Центра Никсона.

Политический характер сегодняшней Российской державы являеся продуктом и идеологии, и обстоятельств. Наблюдения Джорджа Кеннана (George Kennan), сделанные почти-что шестьдесят лет тому назад, также актуальны и сегодня, при рассмотрении путинской России.

Чрезмерно часто внешние наблюдатели сотворяли вначале своё представление о России, а потом находили соответствующие факты и персоны для того, чтобы подтвердить свои построения. Для того, чтобы правильно понять Россию, мы должны стремиться понять её такой, какой она понимает саму себя, а не такой, какой мы, может быть, желаем, чтобы она была.

На протяжении 1990-х годов, мы недооценили пороки России ради поддержания вымысла о том, что постсоветская Россия при Борисе Ельцине находится на твёрдом пути к либеральной демократии западного стиля и рыночной экономике. В то время, как Россия всё дальше уходила от своего советского прошлого, стало принятым предположение, что её интересы сойдутся с интересами Соединённых Штатов. Желание возвести Россию в ряд либерального союзника Запада прикрыло множетвенные огрехи, наиболее примечательно повсеместную коррупцию, которая продолжает опустошать экономику России.

Сегодня мы недооцениваем достоинства России ради показа этой страны как неосталинистской, авторитарной диктатуры, нацеленной на подавление свобод у себя дома и восстановлении своей империи за рубежом. Россия больше не рассматривается в качестве партнёра, которого стоит вовлекать, а как надвигающуюся угрозу, которую следует ограничить. Джэксон Диль (Jackson Diehl) из газеты Washington Post сделал заключение, что мы являемся свидетелями “консолидации авторитаризма в стиле КГБ” в России, а сенатор Джон МакКейн (John McCain) обвиняет Президента Путина в оргаизации “ползучего путча против сил демократии и рыночного капитализма.” И всё-таки восстановление образа России времён Холодной войны, как империи зла предотвращает развитие настоящего партнёрства, основанного на общих жизненных интересах.

Обе эти позиции упускают из виду многочисленные сложности постсоветской России. Современная Россия является “государством, в котором полностью смешались, функцонально и территориально, важные демократические и авторитарные характеристики”1 . Оно может желать близких и содержательных отношений с Западом, в особенности с Соединёнными Штатами, и при этом стремиться к поддержанию своего влияния, в особенности на своих непосредственных евразийских соседей. Таким образом, требуется реалистичная оценка того, за что стоит Путин и его режим, также как и объяснение того, почему путь, по которому Россия направляется, пользуется такой подавляющей поддержкой у себя дома.

Столыпин, а не Сталин.

Трудно дать выкладку набора идеологических концепций, которыми руководствуется Путин и его команда – “путинизм” всё ещё в развитии. Тем не менее, с момента зарождения его администрации, он и его команда искали пути замены беспорядка Ельцинского периода порядком и стабильностью. Главным компонентом путинской политики укрепления вертикали власти в России является перехват власти у олиграхов и локальных босов.2

Эта платформа завоевала для Путина большую долю поддержки, особенно в среде зарождающегося сообщества мелких предпринимателей, которое надеется на сильное центральное правительство для защиты от олигархов и жадных к власти местных политиков.

И это яно, что у Путина нет желания строительства демократии ради демократии, особенно если результатом этого является экономически слабое и политически бессильное образование. Русские не испытывают интереса стать ещё одним “Эль Сальвадором или Ямайкой…двумя отличными примерами относительно бедных, но принятых обществ с выше-средней сферой социального обеспечения”3 и ничтожным влиянием в мире.”

Тем не менее, (видение) обновлённого руссийского государствоа, занимающее думы путинской команды, имеет больше сходных черт с консервативным реформатором позднецаристской эры Петром Столыпиным (премьер-министр, 1906-11), чем с Иосифом Сталиным. После хаоса, спровоцированного революцией 1905 года, Столыпин делал ударение на политической стабильности с прицелом на быстрое экономическое развитие. Он считал, что динамичная рыночная экономика и модернизированные, эффективные институты дали-бы возможность Российскому государству иметь влияние в мире, особенно после поражения в русско-японской войне.

Столыпин, который в качестве регионального губернатора свободно использовал жёсткую тактику для подавления революционных беспорядков, тем не менее осознавал, что командные методы автократии были неспособны породить экономическое и социальное развитие, необходимое России для продвижения вперёд. Требовалась какая-то степень политического и экономического плюрализма, и её нужно было предоставить. Самый знаменитый реформистский план Столыпина был направлен на разрушение традиционной крестьянской общины в пользу индивидуальных фермеров-собственников. Это должно было способствовать созданию нового среднего класса, поддерживающего его политику. Его манипуляции законами о выборах оградили много радикальных демократических элементов от участия в Третьей и Четвёртой Думах, но также и трансформировали зарождающийся законодательный орган из трибуны для революционных ораторов в работающий парламент

В архиве 23 июня 2004