Ад. Послесловие. Журналист Людмила Овчинникова: Сталинград в кино, в книге и в моей жизни

Я не могла не посмотреть фильм «Сталинград».  Потому что зимой 1942-1943 года я жила в Сталинграде. Ребенком. На войне. Пять с половиной месяцев вместе с мамой и трехлетней сестренкой мы прятались в сталинградском подвале.

Вспомнить об этом меня подтолкнул не только фильм, но и очень неожиданная книга о тех днях «Сталинград. 1942-1943. Величайший провал Гитлера. Сталинградская битва глазами американских и британских журналистов». Эта книга целиком состоит из статей и репортажей американских и английских журналистов, написанных в те дни, многие из них переведены на русский язык впервые. И 120 уникальных фотографий военного времени.

И я решила рассказать о том, что помню я.

Вскоре после освобождения города под Мамаевым курганом открыли первую подвальную школу, крайняя справа — Людмила Овчинникова. Фото: Георгий Зельма

Случилось так, что наша семья — моя мама, я и 3-летняя сестренка не смогли выехать из Сталинграда. Мы оказались сначала во дворе, в земляном убежище, а потом в бетонированном подвале, куда пустили нас соседи. Помню чувство гнетущего одиночества среди взрывов, воронок, убитых тел. Наш подвал прикрывала сверху крыша поваленного деревянного домика. В темноте я пробиралась на крутые ступеньки лестницы, чтобы подышать свежим воздухом и через щелочку среди досок увидеть какую-нибудь звездочку в небе. В ночном воздухе раздавался свист пуль, осколков. Дальние и ближние разрывы. Уже после боев подсчитала — от нашего подвала до переднего края, где немцы уже построили блиндажи, было всего 350 шагов. Моих — детских шажков. Я никогда не выезжала из Сталинграда. Но мне вспоминались беспредельные пространства, представленные на географических картах, развешанных на стенах нашего класса. «Неужели в мире никто не узнает, как мы страдаем? Не может быть!» Каждая клеточка в моем теле дрожала от страха, желания жить и ускользающей надежды.

Мы ничего не знали о том, что происходит на свете. Даже о том, что творится на верхней части нашей широкой улицы, не знали. Мы были будто на острове, затерянном среди войны. Как бы были мы поражены, если бы вдруг узнали, что в эти дни президент США Ф. Рузвельт в своей беседе у камина, приведенной в книге, так описывал стратегическую обстановку того времени. «Русский фронт. Здесь немцам по-прежнему не удается одержать сокрушительную победу, о которой Гитлер объявил еще полгода назад… По всей вероятности, миллионам германских солдат предстоит пережить еще одну суровую зиму на русском фронте».

Я видела, какое терпение и мужество проявляли наши матери. Но, чтобы выдержать выпавшие сталинградцам страдания, людям нужна была надежда. Мы были одиноки и затеряны среди войны. Я часто сидела, прижав ухо к бетонной стене подвала. Так мы слушали войну. Представления у меня были детские: я вспоминала в эти минуты, как Илья Муромец прикладывал ухо к земле, чтобы услышать топот вражеских коней. И все-таки стена подвала соединяла нас с внешним миром. Мы не знали обстановки на фронте. Но если слышали дробный стук немецкого пулемета, то понимали: что-то дрогнуло на переднем крае и немцы приближаются к нашему убежищу. Мы слышали, как взрывы орудий перекрывали нашу улицу с веселым, мирным названием — Карусельная. Дрожала от мощных взрывов бетонная стена. И мы, загнанные под землю, почувствовали, когда у немцев что-то пошло не так. По нашей улице к Волге враг не прорвался. К нашему великому счастью, подвал, где мы ютились, остался до самого конца в расположении десантников 39-й гвардейской дивизии, защищавшей заводской поселок завода «Красный Октябрь».

…В конце ноября 1942 года в овраге, куда я пришла за кашей к солдатской кухне, вдруг услышала такой разговор: «Ты слышал, к нам идет Донской фронт». Смысла этого разговора я не поняла, а спросить постеснялась. Но эту удивительную новость я принесла в подвал, взрослые поняли сообщение: очевидно, свежие войска с Дона идут на помощь Сталинграду. Мы не знали тогда, что немцы уже окружены под Сталинградом. Много было смертей вокруг. Но чего я боялась даже больше смерти, что наводило на меня панический ужас, так это мысль, что нас могут захватить немцы. К нам по водосточным трубам пробрались две женщины. Они рассказали, как действуют каратели: подойдя к земляному убежищу, где укрывались жители, немцы бросали внутрь гранаты. Раненых пристреливали, а живых куда-то гнали по заснеженной степи. Как потом мы узнали — в концлагерь Белой Калитвы.

Сейчас в нашей стране трудно найти фильм или спектакль, в котором бы среди красноармейцев непременно не присутствовали выходцы из лагерей, бывшие уголовники. А вот строки из статьи, напечатанной в газете «Таймс» в феврале 1943 года:

«…Самозабвенная жажда знаний, которая стала неотъемлемой частью гражданской жизни СССР. Красная Армия — это мыслящая армия, и в глазах ее бойцов вы найдете неугасимое любопытство, многочисленные таланты и способность к самопожертвованию, столь присущую русскому народу». Стыдно и горько сейчас смотреть, как на экране изображают наших бойцов, будто явившихся из уголовного мира.

Новости 30 октября 2013