Воровской патриотизм

В Великой Отечественной войне мы победили. В «холодной войне» (информационной) проиграли вчистую, результатом чего и стал распад СССР. Казалось бы, Великая Победа — одна из последних великих святынь нашего народа. Но, похоже, не всем это по душе. Сентябрьский залп из трех телесериалов — «Диверсанты», «Штрафбат», «Красная площадь» — наводит на мысль, что «холодная война» продолжается по нарастающей. Только теперь русские комиссары и чекисты говорят в ней не с ужасным английским акцентом, как это делалось в Голливуде, а на вполне современном русском. Порой даже на слишком современном. И делается это на средства российских налогоплательщиков.

Сериал «Диверсант», который шел на Первом канале, Герой Советского Союза, фронтовой разведчик, писатель Владимир Карпов оценил, например, следующим образом: «Все показываемое в этом фильме настолько безграмотно, примитивно, что просто немеешь, не находишь каких-то иных слов. Абсолютно ничего не соответствует действительности… К сожалению, подобные фильмы делают люди, не имеющие никакого представления о происходившем и, более того, не имеющие ни малейшего желания консультироваться с еще живыми участниками войны. Очернен весь командный состав. Эти начальники либо дураки, либо бессердечные садисты». В титрах сериала «Штрафбат», демонстрация которого недавно завершилась на РТР, фамилий консультантов тоже не обнаружено. И это при таком «взрывоопасном материале»! В чем же тут дело? О проблемах современной телевизионной политики мы беседуем с руководителем Центра коммуникативных исследований ИСЭПН РАН Натальей Марковой.

— Наталья Ефимовна, казалось бы, грядущее празднование Великой Победы — повод еще раз обратиться к истокам нашей силы, к способности народа в тяжелейшие моменты истории объединиться для отпора врагу. Тем более что «поиск положительного героя в современной России — задача сложная и неблагодарная, редко сопровождающаяся удачами…», как пишет один из современных критиков. Но удивительно, что за эту задачу зачастую берутся случайные люди. Например, режиссер «патриотического» сериала «Штрафбат» Николай Досталь — автор откровенно похабного фильма «Маленький гигант большого секса». На ваш взгляд, чем вызван такой дефицит кадров?

Блестящее прошлое советского кинематографа сегодня обвиняют в тотальной идеологизированности, подразумевая, что уж сегодня-то таких «недостатков» и в помине нет.

— Это откровенная ложь. Сегодняшний кинематограф не только чудовищно идеологизирован, но и снабжен новейшими пропагандистскими технологиями. Последние 10-15 лет мы подвергаемся непрерывной идеологической бомбежке. Под ее воздействием меняются ценности, установки, поток сознания. При помощи специальных социальных технологий конструируется новый тип человека, происходят катастрофические сдвиги в фундаменте общества. Начало катастрофе было положено на знаменитом съезде кинематографистов в начале 90-х. Идеи, воспламенившие деятелей кино, были прекрасны: сбросить идеологическое и экономическое ярмо государства, освободить творцов и художников. В результате государство отказалось от участия в кинопроизводстве и потеряло не только крупный источник прибыли, но и возможность любого влияния на общество. Но свято место пусто не бывает: место государства заняли главный заказчик, главный финансист, главный цензор и главный идеолог. Причем куда более неумолимый, чем тоталитарное государство. Это и свело режиссера Николая Досталя с продюсером Владимиром Досталем.

Закономерен в этом свете и выбор положительного героя «Штрафбата». Герой патриотического сериала не столько комбат Твердохлебов, обаятельный, но схематичный образ сурового и мужественного правдолюбца, сколько целая банда рецидивистов, выглядывающих из-за его стандартно красивой кинематографической спины. Это и вор в законе Глымов — рассудительный убийца, обстоятельный бандит, обаятельный людоед; и вор-картежник, режущийся в очко даже в разведке и обыгравший немца-«языка» до нижнего белья, и геройски погибшие от рук подлецов-особистов уголовники, ограбившие буквально лопающихся с жиру тыловиков.

— То есть Саша с Уралмаша из «Двух бойцов», или Леша Скворцов из «Баллады о солдате», или Серпилин из «Живых и мертвых» должны при оценке прошлого очистить дорогу Глымову и ему подобным?

— Увы. Дело в том, что образ героя — это не только забота литературных и кинематографических критиков, но главнейшая часть любой идеологической конструкции, камертон ценностей. Социальный механизм «подвиг — герой — награда» запускает в действие систему социального научения. Герою начинают подражать. Его образ и поведение становятся примером для миллионов.

На экране мы видим, как на «гражданке» Глымов безнаказанно совершает ограбление магазина, режет людей, счастливо играет в «русскую рулетку», удачлив в любви. В пространстве войны его нож также мягко, размеренно и точно поражает врагов Отечества. В сознании зрителя незаметно происходит уравнивание бандитских убийств и вынужденных военных действий. Не случайно именно Глымову в фильме назначена роль «карающего меча» — он пристреливает негодяя-доносчика. Это делает образ вора в законе еще обаятельнее и привлекательнее. Никакой нравственной реакции не проявляет и вдова Катерина, когда в интимной сцене Глымов сообщает ей о том, каков его род занятий (вор). Напротив, женщина просто теряет голову. Она приносит ему на передовую молока, признается, что он «очень ей по нраву» (одна из самых трогательных сцен).

— Романтизация преступности — вид новорусского патриотизма, как заметил один из политиков…

— Эта линия прослеживается и в «Штрафбате». Все преступные, аморальные действия в фильме либо ненаказуемы, либо положительно подкреплены и одобрены. Криминализация общества — одна из целей новой идеологии. Другая цель, во многом совпадающая с первой, — дискредитация образа армии, ее связь с уголовщиной, преступлением

В архиве 9 ноября 2004