АНТИГОСУДАРСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В ПРАВОЗАЩИТНЫХ «ОДЕЖДАХ»

26 мая этого года, выступая перед Федеральным Собранием с ежегодным посланием, Президент Российской Федерации В.В. Путин сказал следующее: «Для части этих (негосударственных – О.П.) организаций приоритетной задачей стало получение финансирования от влиятельных зарубежных фондов…». И далее: «…когда речь идет о нарушениях фундаментальных и основополагающих прав человека, об ущемлении реальных интересов людей, голос подобных организаций подчас даже не слышен. И это неудивительно: они просто не могут «укусить руку», с которой кормятся».

Ровно через две недели, 9 июня, в Вашингтоне, США, Совет Директоров американского фонда National Endowment for Democracy (Национальный Фонд Развития Демократии) вручил награды, Democracy Award, руководителям четырех российских правозащитных организаций: Л.М. Алексеевой (Московская Хельсинкская группа), А.К. Симонову (Фонд Защиты Гласности), А.Б. Рогинскому (международное общество «Мемориал») и М.А. Поляковой (Независимый Совет по Юридической Экспертизе). Как сказано в пресс-релизе, награда была дана за «мужественную и творческую деятельность по развитию демократии и прав человека во всем мире»

Не думаю, что эти события были как-то приурочены друг к другу. Фонд National Endowment for Democracy (NED) награждает «демократов и правозащитников» каждый год в день, когда президент США Рональд Рейган подписал акт о создании фонда, формально неправительственного, но подотчетного Конгрессу США и им финансируемого. Это не первый случай, когда NED награждает российских правозащитников: в 1995 году этой премией были удостоены Е.Г. Боннер и С.А. Ковалев. Так что, скорее всего, решение o награждении было принято задолго до выступления Путина и связано с той «высокой оценкой», какую National Endowment for Democracy дает деятельности финансируемых им российских правозащитников.

А как сами правозащитники относятся к тому, что их финансируют с Запада, причем, не только частные фонды, но и государственные, каковым фактически является фонд National Endowment for Democracy? Вот, что по этому поводу говорит одна из награжденных, председатель Московской Хельсинкской группы Л.М. Алексеева: «западные фонды не требуют в обмен на финансирование ни лояльности, ни каких бы то ни было специальных услуг. Даже в основе процесса поиска финансирования лежит интерес обеих сторон. Мы следим за преференциями того или иного фонда и подаем заявку на ту деятельность, которая интересует и этот фонд, и нашу организацию. Не фонды предлагают нам направления деятельности, а мы сами выбираем, что могли бы сделать из предложенного фондами».

Не знаю, что Алексеева имела в виду под словом «лояльность». Если речь шла о свободе выбора между различными благотворительными фондами, так «нелояльность» подразумевается самой системой подачи на грант и его присуждением: кого хочешь, того и выбирай. Не требуют западные фонды и «специальных» услуг, то есть работы, выходящей за пределы конкретных услуг, определяемых содержанием проекта-гранта. Я подозреваю, что выражение «специальные услуги» здесь приплетено намеренно, дабы увести читателя от истинных причин финансирования правозащитников западными фондами — в область мифических подрывных действий ЦРУ и «конспирологических» теорий». Этот способ – приписывать своим критикам приверженность к «теории заговора» — российские «либералы» и правозащитники часто используют для дискредитации своих оппонентов, в особенности из патриотических кругов.

Что же касается ЦРУ, то его от участия в этом «бизнесе» отстранили еще в конце 70-х годов, после слушаний в Конгрессе США об участии американских спецслужб в финансировании неправительственных организаций и благотворительных фондов. И сегодня фонды делают все возможное, чтобы не быть замеченным в сотрудничестве с ЦРУ. Но дело-то в том, что и нет никакой надобности в ЦРУ. Все, чем занималась в 50-70-е годы эта организация по части «идеологических диверсий», информационных войн, и финансирования различного рода оппозиционных групп, сегодня перешло в руки частных и государственных организаций, как Freedom House, RAND Corp., Human Rights Watch, и благотворительных фондов, как Henry Jackson Foundation, Mac-Arthur Foundation, Ford Foundation, National Endowment for Democracy (NED).

Нет также никакой «секретности» и «двойного дна» в проектах, предлагаемых западными, в частности, американскими фондами российским правозащитным организациям. Как нет их и в самой работе правозащитников по выполнению задач, сформулированных в гранте-проекте. Правозащитники не занимаются добыванием секретных данных о российских вооружениях, фотографированием военных объектов, анализом состояния ВПК России и т.п. Все это – сфера профессиональных разведчиков, а не «профессиональных» правозащитников, вся работа которых абсолютно «прозрачна» и открыта.

А что же есть? А есть, как совершенно справедливо отметила Л.М. Алексеева, «интерес обеих сторон». Потому и заявку правозащитники «подают на ту деятельность, которая интересует» руководство американских фондов. И тогда возникает вопрос — каковы же «взаимные интересы» российских правозащитников и руководства западных фондов?

Для поиска ответ на этот вопрос обратимся к самим западным «благотворительным» фондам. В рамках нашей статьи мы ограничимся одним из них — National Endowment for Democracy, весьма «популярном» среди российских правозащитников. Тем более, что он так своевременно и «высоко» отметил деятельность российских правозащитников.

Еще раз напомню, что фонд National Endowment for Democracy является одновременно и частным, поскольку формально не входит в американские государственные структуры, и государственным, поскольку

а) был организован государственным институтом – Конгрессом США и утвержден Президентом США;

б) его руководство

В архиве 29 июня 2004